ПОЧЕМУ НЕЛЬЗЯ ВОЗРОДИТЬ "НРАВСТВЕННОСТЬ"

Слушаешь дебаты, читаешь дискуссии и удивляешься: почему нравственность постоянно предлагается возрождать, а к ценностям — возвращаться? Наше общество в большинстве своем отчего-то уверено: был, был когда-то золотой век, в котором степенно ходили по чистым улицам румяные и беспечные многодетные семьи, всюду царили справедливость и порядок, государство пеклось о гражданах, а искусство производило исключительно шедевры, не оскорбляя ничьих чувств.

читать дальшеСтиль и жанр этого потерянного рая весьма разнообразен и зависит в основном от возраста грезящих. Ускоренно двигаясь назад и перескакивая некоторые исторические вехи, можно со вкусом идеализировать допетровскую Россию, трепетно любить времена Ивана Грозного, тосковать по Византии, а особо оригинальные натуры могут обнаружить свой идеал в Руси языческой. Но суть любого варианта проста и пронзительна. Сначала все шло хорошо, своим особым путем. Была высокая нравственность и весьма полезные и приятные традиции. А потом налетели вихри буйные — и все пошло кувырком. Мораль пала, духовные скрепы расшатались и заржавели, высокие ценности забылись и заменились черной мерзостью. И вот теперь мы тоскуем, который век пытаемся возродить, однако происки врагов мешают.

Иногда кажется, что современный российский обыватель представляет себе прошлое в основном по кинофильмам, где герои, что в девятнадцатом веке, что в девятом, имеют белоснежные зубы, красивую одежду, чистую кожу и высокие моральные принципы. Но вот я, например, полностью отдаю себе отчет в том, что мои руки выглядят неплохо по той причине, что лет двадцать назад я перестала ими стирать. У меня есть стиральная машина, которой не было в доме моих родителей. И в подростковом возрасте мне самым жестким образом прививались навыки ручной стирки и правильного отжимания половой тряпки. Считалось, что все это просто обязана уметь делать любая барышня, иначе замуж не возьмут. Это были традиционные ценности, оказавшиеся совершенно ненужными два десятилетия спустя.

Когда-то люди не мыли рук. И это тоже было ценностью. Венский доктор Земмельвейс, призвавший к этому своих коллег-врачей в конце XIX века, подвергся настоящей травле. А как же возражало медицинское сообщество против наркоза! Операции на орущем от боли пациенте – вот что полезно, веками проверено, а потому в высшей степени нравственно. Но это еще что! Были времена, когда все верили, что Солнце в высшей степени традиционно вращается вокруг Земли, а еще раньше – что Земля плоская и покоится на трех высокоморальных слонах, в свою очередь опирающихся на панцирь добродетельной и чистой помыслами черепахи.

Представим себе доисторический диалог между приверженцем традиций дедушкой-каннибалом и его прогрессивным внуком. Внук говорит: «Не стану я, дедушка, кушать человечины. Такой вот я аутсайдер и либераст». Дедушка негодует: «Ну на что вы годитесь, молодое поколение? Ты подумай, не съешь мозг врага — будешь глупый. Не съешь его сердце — будешь трус. Так же все наше племя выродится!»

Если бы машина времени существовала, тоскующим по прошлому непременно стоило бы отправиться в небольшой тур. Людям, переживающим из-за распространения СПИДа, полезно было бы посетить средневековый город, зараженный чумой. Пообщаться с его жителями, не имеющими ни микроскопов, ни медикаментов, а главное — элементарных знаний о том, что это за зараза и как она передается. Сокрушающимся о низком боевом духе армии посмотреть на какую-нибудь знаменитую битву и задуматься над тем, что на протяжении всей истории человечества война считалась нормальным состоянием общества и естественным занятием для мужчины. И вспомнить, что конвенция о гуманном обращении с военнопленными была принята только в 1929 году. Никому не нравится Гуантанамо, но не нужно грезить о том, что раньше Гуантаномо было бы лучше. Его бы не было вообще, потому что пытки были делом обычным.

Женщинам, переживающим из-за распада института традиционной семьи, хорошо бы осознать, что их семья была бы чрезвычайно крепкой, если бы родители продавали их в нерушимый брак по своему усмотрению. И муж, от которого, кстати, вплоть до середины ХХ века нельзя было уйти официально абсолютно никак, вполне мог оказаться геем. А что до любви на всю жизнь, то любовь эта прекрасно удается, если продолжительность этой жизни невелика.

Ехал юноша незнакомым городом, увидел в окне красотку, влюбился. Через неделю умер на поле брани или от чумы. Или пусть даже женился на красотке. Через пару-тройку лет она умерла в очередных родах. А он — попозже. На поле брани или от чумы. Вот вам и любовь длиною в жизнь. Это, конечно, Средневековье, но и позже случались огорчения. Помнится, героя одного из чеховских рассказов, едущего с дачи в столицу, просили привезти гробик для соседского младенца. Да, рожали, конечно, всех. Потому что половина умирала в детстве.

Великий сценарист Тонино Гуэрра сказал: «Мы продлили человеческую жизнь и разрушили моногамный брак. Невозможно любить одного и того же человека пятьдесят лет». Вам не нравится? Так что станем делать? Отменять развод или умирать пораньше?

То, что многим представляется идиллическими нравами людей прошлого, чаще всего — лишь побочный эффект удручающих жизненных условий.

Конечно, всегда были отдельные личности, проявлявшие удивительные нравственные качества, совершавшие выдающиеся поступки, дарившие миру высокие идеалы. Но устремлены все они были в будущее, а не в прошлое. И часто отдавали себе отчет в том, что поймут их только будущие поколения. Современные представления о морали и нравственности на протяжении всей истории формировались аутсайдерами, а не традиционалистами. Абсолютная ценность жизни, свобода выбора, сострадание каждому… Попробуйте объяснить это не Франциску Ассизскому, а хотя бы его папе.

Раньше не было лучше, чем сейчас. Регрессы общества не в счет, они никогда не бывают абсолютными. Настоящее время всегда лучше прошлого, и именно прогресс рождает высокие моральные стандарты. И эти веками выпестованные стандарты мы почему-то пытаемся наложить на сформированную кинематографом благостную картинку исторического прошлого.

Современный среднестатистический россиянин желает вернуться в золотой век, сохранив при этом все свои права в настоящем и надежно оградившись от пугающего будущего. Чтобы айфон, как сейчас, но безвозмездно пожалованный добрым градоначальником. Чтобы антибиотики и хирургия с наркозом, но без абортов и эвтаназии. Брак по любви, но с пожизненной гарантией. Боевая армия без войн, сексуальная свобода без гомосексуализма.

Тоска по прошлому, которого никто не видел, а увидев, едва ли согласился бы в нем жить, скорее всего – тоска по собственному детству. Когда все мы находились под кажущейся любому ребенку нерушимой защитой родителей и не знали, что в мире существует зло. Опасный миф о золотом веке, все еще реальный для многих из нас, — следствие неизлеченного инфантилизма.

Русские вообще склонны воспринимать мораль исключительно как систему простых запретов, причем в основном — сексуальных. Это тоже весьма по-детски. Сделайте нам как в пять лет, когда мы ни о чем таком не знали и жили спокойно и счастливо. По инерции верится, что и когда-то в прошлом, как в детстве, эта система была отстроена так идеально, что людей не терзали эротические фантазии или по крайней мере никому не приходило в голову пытаться их осуществить. Но и это — заблуждение.

нашла здесь